No fate. Судьбы нет –

Мы все создаем себе сами…

Hate. Белая надпись на черном экране.

Hey, stay here, stay with me, please...

Любить – самый безбашенный риск.

Судьбы нет. У Фортуны сломался диск…

I ask you to stay – это мой каприз.

Please... I`m hover to the verge of death,

But just believe me – it all is so useless.

And when you got me a death-blow

You was sure - I`ll die tomorrow...

А судьбы нет. Sorry that`s sorrow.

Нет судьбы. Вот и все – ничего такого.

Мы все создаем себе сами.

Ничто не вечно под небесами.

...when the tears stand in the eyes

мы не плачем слезами…

…Легкий морозец только заставляет дышать чуть быстрее. Быстрее жить.

Я бегу. Сосны, укутанные снегом, как сладкой ватой, таращатся в небо… Серебряный глаз Луны бросает пригоршни света между ветвей. Взлетающий белой пеной снег сверкает мириадами огней, будто сумасшедший волшебник обратил в драгоценности добрую половину леса. МОЕГО леса. Безумная красота.

Я знаю, что в моих зрачках так же плывет Луна. Перевернутая и оттого кажущаяся совершенно пьяной… Кроваво-красная. А сегодня кто-то умрет…

Я бегу. Стелюсь по-над снегом бесшумной серой тенью.

Стволы сосен тянутся в небо, но им не достать до Луны. Кружится снежок. Вылетаю на прогалину. Я безумно люблю такие вот – ясные полнолунные ночи, когда зима идет на убыль, но до весны еще далеко…

В такие ночи зайцы выходят плясать на поляны. Завораживает. Но сегодня я не лежу на краю, любуясь. Я взрываю снег, одним длинным прыжком влетев между ними. Белые тени бросаются врассыпную. Я играю с ними, - они боятся, безумно боятся, им хочется жить.

А мне – хочется есть. И я охочусь. И мое дело – как. Можно, конечно, загнать козу, - но куда мне столько мяса? Да и в горы лезть не больно хочется, - высоты я все-таки побаиваюсь…

Я отпускаю свою полупридушенную жертву. Беги, косой. Жду немного, потом бросаюсь за ним. Глупый зайчонок, мне жаль тебя, но таков закон. А пока – беги. Сколько сможешь. Поиграем… в Немилосердную Смерть.

Повторяю все сумасшедшие петли следов – бегу за зайцем. По жилам – не кровь, расплавленное серебро. Погоня. В горле клокочет воздух… Никогда не умела бегать далеко и быстро… Вот близко и быстро – да. Подкрасться, бросок… и в зубах, брызгая восхитительной теплой кровью, трепыхается новая жертва…

Я бегу.

Я не хочу убивать тебя, заяц. Убивать – это подло, мерзко, - ведь ты – слабее меня. Но мне надо есть. Я должна дотянуть до весны…

Я бегу… Прыжок… Но – что это? Отчего в глазах так темно и такой дикой болью рвутся легкие?

Последний раз так я убегала от верхового пожара… Почему сейчас…? Сейчас же зима…

С разбегу врываюсь лапами в снег на очередной маленькой прогалинке. Медленно оседает поднятый мной снежный вихрь…

Заяц ушел. Не беда. Живи, косой…

Шаг, другой.

Нестерпимая боль в боку.

Еще шаг. Поворачиваю голову. Бок в клочья. Снег испачкан алым.

Что это?!

Из сомкнутых кустов впереди выступают на снег волк и волчица. Он – чуть впереди. Мощный, поджарый. Идеальный убийца. Густой мех скрывает мускулистое тело.

Обнажаю клыки. Молча.

Кто не борется – уже проиграл. Великая Заповедь Леса. А я дорого продаю свою жизнь. Сколько поединков видела уже эта Луна…?

Волчица глухо рычит. Зло. Рычание клокочет у нее в горле, и облачка пара вырываются из ее раскрытой пасти.

Стало заметно холоднее.

Она красива, эта волчица… Мех отливает серебром в лунном свете. Она все скалит жемчужные клыки, - это ее зубы только что располосовали мой бок.

Волки ненавидят меня. Я – рысь. Их заклятый враг.

Когда-то очень давно, когда я была еще совсем несмышленым котенком, и мама носила меня в наше логово из бурелома за загривок, и, ласково урча, вылизывала шерстку, мне приснился сон. Что я – ЧЕЛОВЕК. И что читаю книгу (знать бы – что это?), где рысь загрызла маленьких волчат и ослепила волчицу… Бессмысленная жестокость.

Я бы не пошла на такое никогда. Хотя… зарекаться глупо.

Волки ненавидят меня.

Могучий белый волк идет кругом. Медленно поворачиваюсь за ним, стараясь не терять из виду волчицу, но та спокойно ложится на снег…

Знакомо. Когда нужно убить, например, лося, я так же хожу кругами, выматывая несчастное животное, пока оно не рухнет в снег.

Волк огромен, - почти в два раза больше, чем я. У него черные, как безлунная тоскливая ночь, глаза. Густая белая шерсть… А глаза – черные… Взгляд – острый, как стальные зубы капкана.

Круг завершен. Еще один. И еще.

Пока поворачиваюсь. Кружится голова. Снег стал красным.

На пятом круге к нему присоединяется волчица. Изящная серая тень. Вот кто действительно мечтает меня убить. За что?

Мой мех уже грязно-бурый от крови. С каждым сердечным толчком все уже поле зрения. Я куда-то проваливаюсь…

Еще круг. И еще. И еще. Я потеряла счет. От серых теней рябит в глазах, и я перестаю за ними следить…

Еще круг. Подкашиваются лапы…

Волчица прыгает. И будто жгучий мороз сковал мгновенно весь мир – замирает в прыжке. Застывают лениво кружащиеся равнодушные ко всему хлопья снега. Замирает белый волк, подняв переднюю лапу для следующего шага. Замирает наполовину расправившая крылья, только что сорвавшаяся с ветви над моей головой, белая сова…

По лесу течет запах. Этот безумный сладковато-терпкий, вкрадчивый, жестокий запах, от которого все переворачивается внутри, - запах Человека. Запах Смерти.

Волчица, немыслимым образом извернувшись, опускается на снег на все четыре лапы сразу, – какая глупость, так же и хребет сломать недолго, - перед волком, который глухо рычит… Он пропускает ее чуть вперед, разворачивается, бросив мне презрительный взгляд, и пара скрывается в чаще.

А я не могу шевельнуться. Еще круг – она бы просто загрызла меня.

Делаю шаг…

Волки вытоптали вокруг идеально круглую тропу.

Вязну в снегу.

Снег насквозь красный. Лунный луч, освещая брызги моей крови, превращает его в россыпь рубинов. Красиво.

Человек уже совсем близко.

Повернуться.

Оскалиться.

Прыгнуть, - он сзади.

И – свобода!

Хлопок. Будто сова резко распахнула прямо над моей головой крылья…

Мама, мамочка, почему же так холодно? Еще ведь несколько мгновений назад был тепло. Что случилось? Мама…

Хлопок.

Холодно.

Я падаю. Какой чудесный пушистый снег… Сейчас непременно зароюсь в него носом, снежинки будут щекотно таять… он укроет меня ото всех напастей… я же еще всего лишь глупый рыжий котенок… Поднимаюсь на передних лапах… так забавно падать прямо в снег мордочкой – получается такой звук – пуххх! И тебя засыпает целая куча пушистых хлопьев. Только… почему я почти ничего не вижу…?

Хлопок.

Человек…подходит совсем близко… протягивает руку…

Холодно…

В глазах непередаваемого теплого цвета я вижу что-то похожее на жалость…

Хлопок… как будто гром самой первой весенней еще сухой грозы сыплется по лесу звонким сосновым голком…

Темнота…

…

- Подай, куколка, счастья тебе и здоровья намолю! - Нищенка бросается чуть не под ноги наперерез от ворот Храма.

Я бреду к вокзалу, уткнув взгляд в землю. И кажется, еще пара шагов, и позвоночник рассыплется на кусочки, и всё...

...а она ведь права - куколка, только бабочки из этой куколки не выйдет, кукла - ярко раскрашенная, бездушная, злая, глупая кукла...

*вздох*

И как мама все успевает делать на этой каторге, которую непонятно за какие радости высокопарно прозвали службой?

...

Ужас, кошмар и прочие прелести жизни этого отдельно взятого дурдома облегченно плюхнулись мне на голову, барахтаюсь теперь, и ни дна ни поверхности поблизости не наблюдаю. Страшновато. Руки дрожат, когда я делаю отписки на бумагах. Обнаружила, что совсем не умею пользоваться местным внутренним многоканальным телефоном. Вот ведь балда. *иронично*

Жутковато и одновременно забавно - вещать с кафедры прописные истины взрослым мужикам, половина из которых мне в деды годится, да и постами немалыми в Администрации облечена...

Несуразиц много. Иногда кажется, что даже слишком...

Вот названиваю в паспорный стол. А ма принимает штрафы - сегодня рассматривают дела по АПН, а это не ко мне.

...

Надо сообразить чего-нибудь вкусненького на ужин... Почты сегодня нет. *УРА!*

Я был у женщины. Как и две недели назад.

Как и бывал, когда вы меня теряли.

Часто. Как и тогда, на концерте, как и смс новогодняя…

Это все звенья одной цепи.

Уже 4 года, я пудрю вам мозги, вместо того, чтобы рассказать все.

Решить, как быть? По-людски решить.

ПРОСТИТЕ МОЁ МАЛОДУШИЕ. ПРОСТИТЕ, ЧТО ВЫПИЛ СТОЛЬКО КРОВИ, СИЛ ДУШЕВНЫХ. МНЕ СТЫДНО. УЖЕ ЗАВРАЛСЯ ТАК, ЧТО В ГЛАЗА НЕ СМОТРЮ.

Давайте я уйду, не хочу так не по-людски, через край уже…

Самому так хреново, видя ваше отношение ко мне, так поступать.

Я привязался к Инне. Учитель. 30 лет. Потому что подходим мы друг к другу, по-моему. Долго объяснять, но мне легко с ней. Хотя и не просто – тоже сложный человек. А где они простые люди теперь?...

У нас мог бы быть ребенок… Еще два года назад, летом.

Я хочу еще детей. Мы хотим детей. (Папа так хочет девочку (говоря Твоими словами, Ириш, «мама так хотела мальчика»))

Поговорю с Пашей, не оставлю его без внимания.

Он растет, он – поймет, я надеюсь.

Помогите мне, пожалуйста, чтоб не копил он обиды на меня.

Доделаю ремонт (сегодня смотрели объемы работ, определяли сроки).

Довыплачу денежную часть за квартиру в апреле, так же как и было – буду погашать кредиты. Ничего тут не поменяется, буду охранять финансовое благополучие, всё будет в порядке. Ничего делить не надо.

Прошу, не уезжайте. Пусть рядом мы будем, но просто не вместе – не в одной квартире. Так же тоже возможно?...

Хочется остаться нормальным человеком. Пусть муж с меня толковый не вышел. Спешил я наверное с решением семейным, молодой был, да и на поводу шел… теперь вижу это. Пусть отец не такой, как вы представляете, но человеком хочу остаться в ваших сердцах.

Простите меня.

Пишу, чтобы мысли не скакали как блохи, чтобы что хотел – высказал.

Она хочет знать как летают без крыльев -

Ей кто-то сказал что такое бывает

И она поднимается рано утром на крышу

Долго - почти пятьдесят ступенек

Но никуда оттуда не улетает

Ей нравится ходить по скользким карнизам

Не глядя под ноги и боясь споткнуться

Она очень любит петь свои песни

Но как только берет в руки гитару

Ей предлагают выйти или заткнуться

Когда она стала такой - я ушел

И дорогу к ней назад навсегда позабыл

Но пусть она никогда не узнает

Господи - как я ее любил!

Я устал от света ее огня

Ждал ее дольше чем до этого жил

Но пусть она никогда не узнает

Господи - что я ее разлюбил

Она хочет купить себе транзитный номер

И повесить на стену вместо зеркала в ванной

Чтобы не чувствовать как стареет тело

А тех кто ее по ночам пытает -

Она зовет "Мои капитаны"

Она играет с огнем как с тигренком

Забывая что когда-нибудь он станет тигром

С ней можно спорить но ее нельзя побеждать

Однажды ночью был белый дождь -

И она ушла из мира в тихие игры

В свои странные милые тихие игры

Когда она стала такой...

***

Сергей Курчинский

...

Из бесплодных попыток отформатировать жесткий диск и заставить себя стереть то, что осталось от...

Виноватых нет. Мне временами самой страшно от того, как я меняюсь… Я буду чудовищем. И можно разодрать на клочки, размазать, расшвырять меня по стенам-решеткам такой уютной старой клетки безумно-красной болью. Я все равно снова встану, с циничной усмешкой припомнив промелькнувшую перед глазами жизнь...

С вечера на небе плавал тоненький ломтик луны, а потом пропал, и вместо него появился густой морозный туман, странно белесый в лихорадочно-желтом свете фонарей... Сквозь него тускло проглядывали огоньки соседних домов и жалобно-глухо подвывала сигнализация оставленных на ночь машин…

Спать не хотелось, но, похоже, Бессонницу мое общество уже порядком обременяло – в праздники ей со мной возиться недосуг. Пора было что-то решать, или на худой конец пойти упасть в постель, закрыть глаза и провалиться в сон, но вместо этого я сидела на кухне и искала смысл жизни, хотя бы и моей собственной, что, как известно, на трезвую голову занятие совершенно бесперспективное... поэтому я в одиночестве допивала мягкое вино из тонкой прозрачно-синей бутыли… И явно что-то я делаю не так… Знать бы что, уже давно натаскала бы соломы… Я не умею правильно мечтать. А может, просто на солнце пятна или погода за окном простужена…

Легкое сумасшествие - пряный и терпкий вкус на искусанных губах...

Плохо сплю ночами и тоскливым взглядом окидываю битком набитый разной вкусной всячиной новый холодильник… Мама советует мне правильно питаться и пить по вечерам что-нибудь успокаивающее, вместо кофе… может быть, так действительно станет лучше, и мир, запахнувшись в будничную одежду, вернется на положенное место, кряхтя, усядется в старое продавленное кресло, вытянет ноги, обутые в разношенные домашние тапочки, и усталой рукой привычно нащупает пульт телевизора… может быть, так будет лучше… Только вот...

…стены вагона давят на меня, вжимая в полку и мешая дышать, даже не пространством, - они давят временем. Этими чертовыми сутками агонии. Сворачиваюсь клубком, вцепляясь ногтями во влажную простынь и колючее одеяло. Попытка дышать глубже вызывает судорожный кашель и неискоренимую боль под ребрами… будто что-то живое шевелится, колется, ворочается внутри при каждом глубоком вдохе… не хватает воздуха… У меня жизненно важная просьба: вырвите мне, пожалуйста, легкие…

Жизнь – моя жизнь, сотканная из растерянных по карманам, углам и чужим квартирам кусочков, перечитанная, выправленная, переписанная набело темно-серыми строками по электронным страницам, жизнь, в которой не было ни дня фальши, - какая-то чужая, совсем как твой взгляд… будто бы тогда была и не я вовсе, а та забавная девчонка в своем ребячестве беспечно счастлива, я так совсем не могу. У нее глаза такого же цвета, как у меня, а зрачки сужаются чуть иначе… У нее прическа почти как у меня, но чуть короче да при развороте взлетает по-другому… У нее улыбка моя, только сквозит что-то солнечно-ясное… У нее пластика и гибкость почти кошачьи, я так не умею... Ей шляпки и длинные шарфы идут, а мне нет... она не рисует лиц и масок… она может позволить себе небрежным жестом рассыпать в пыль чью-нибудь жизнь, - мне страшно до безумия…

Только вот всё это теперь не важно... Врезавшееся полушепотом в лицо твое "Счастья" разъедает кожу, постепенно охватывая зябкой судорогой все тело... Боюсь, процесс необратим. А чудес не бывает. И пусть. Даже так тоже можно оскалиться в лицо Зиме и послать ее к черту на куличики…

Меня нужно изолировать от людей. Чтобы ни к кому не привыкала. Запереть и заставить жить. Долго и счастливо. И не вспоминать, ни в коем случае не вспоминать, что этот постоянный холод внутри меня, окаменевший ледяной глыбой, - страх. Предстоящего, надвигающегося, неотвратимого, неизбежного расставания... тот самый, когда-то тщательно запрятанный в провалы в памяти, черный, так и не избытый страх, который преследовал, всегда шел за мной след в след... Я даже старательно начисто стирала свое прошлое и выдергивала из жизни целые странички, совсем забывала людей, заставляя себя не узнавать их при случайных встречах, забивала голову разными пустяками, впутывалась во всякую бредь в попытке его уничтожить... Все увертки лишь отдалили, но не сбили со следа...

Не думать. Спрятать свою многострадальную колоду или резким порывистым взмахом вышвырнуть их в окно, в лицо северному, сковывающему движения ветру... навсегда лишив себя возможности разгадывать значения карт по причудливым узорам на тонких картонках...

Задушить привычку к кофе…

Улыбаться. Натянуто, приторно, сладко до судорог…



Доживать январь.



Глотать эти дни, цедить, словно дрянной коньяк, настойчиво греющий простуженное горло.



Календари бесстыдно врут, что за зимой придет ве…

Прозрачен воздух, холоден и чист.

Звучит осипший голос саксофона.

Слетает календарно-нотный лист,

Где Джаз-Декабрь доигрывает соло.

Нахмурилась зима-антрепренёр:

Не держит вьюга заданного ритма,

Читает монолог один актёр

В неяркий свет полночного софита.

С афиши лица стёр упрямый снег

И только числа выделил по краю:

-Смотри же город, слушай человек,

Который день на "бис" для вас играю!

На септаккорде выдохлась метель,

Оставив отголоском фонограмму,

А небо стелет белую постель

Под звуки акустической гитары.

Морозом в струны. Руки на рояль.

Мозг утонул в зависшем полутоне..

Для нас уже играет Блюз-Январь

Мелодией в мобильном телефоне...

...

Белая Алика

Хлопок выстрела …может, это кто-то хлопнул в ладоши?

Мгновенное остолбенение зала… всё.

Я забыла слова...? Или – это финал? Просто спектакль обрывается на этой до безумия тоскливой ноте…?

Я играю сама для себя… В одной труппе с Болью.

Надо отряхнуть нафталин… Поднять занавес. И – a la fin – исполнить выход к тем, кого уже не ждут ни боль, ни горе, кого никто уже не ждет. Один лишь пересохший букет из осенних роз лежит у края сцены. И такая же иссохшая – будто чужая – память… коленопреклонение толпы у черного гранитного обломка: и – пристальный взгляд из пустоты старого сна…

Как плетью накрест – взгляд моего страха… протягиваю дрожащую руку и нежно глажу его седую головку, когда он переворачивается. Больше по привычке, чем по необходимости сливаю все свои вчерашние мечты в прошлое… Небо нависает над людьми. Вот-вот просыплется мелким снегом… а, может, это не снег, а стрихнин кто-то сыплет на нас сверху?

…в таких судорогах проходит каждый день… противно до дрожи. Автоматически пью чай – глоток за глотком до сахарной кашицы на дне чашки, на улицу - шаг, еще шаг… Кто придумал по утрам это сумасшедшее небо и холодные сумерки? И рассвет за рассветом новый день бьется о стекла…

Вокруг темно, будто в кинотеатре... на белом экране стремительно проносится чья-то жизнь... Всем раздали сценарии, а я, кажется, проспала генеральную репетицию, и теперь никак не могу понять своей роли... Что мне сделать?! Что сказать?! – кричу. Крик кажется скользким, как гололед на тротуарах, звонкое эхо скачет по залу, отражается от далеких стен. И все уходят со сцены... только я – как и всегда – задержалась с антрактом... и, само собой, не пошла в буфет вместе с масками, пусть даже и пить любимый мартини… тоскливо…

Пусто, гулко... безнадежный декабрь… семнадцатое виснет короткими гудками на проводах, кутает лежалым снегом, как шалью... Теплей не станет. Даже губы бескровно-холодны, и уже не сталось сил кривить их в улыбке… Молчу. Грею руки о чашку кофе. Пора, наверное… на исходе, вот и всё – год…

Молчание стало практически символом времени, особенно – этих дней. Резкие слова не в такт. Неловкость движений и какой-то неясный подтекст в каждом жесте, случайности… все рассыпается с тихим шелестом… Хочется прижаться к стене, задержав дыхание и выключив свет, спрятаться в плену у пустоты и ни о чем не думать… тишины – чтобы звенело в ушах… покоя-покоя-покоя… *стон* Устала. Выдохлась.

Неправильно!

…это другой кто-то должен сейчас идти туда вместо меня, в точности повторяя мои метания по зимнему Городу. След в след. Идти тем же путем. И дышать тем же воздухом. И даже поскальзываться на тех же ледяных плешках. А чувствовать иначе. На вдохе - счастье, на выдохе – боль.

Я отпущу - душа скатится по ступенькам ярким детским мячиком. Пусть будет все что угодно – всемирный потоп, да хотя бы и Апокалипсис, конец света, поход к черту, но только с тобой… *жалобно* А если иначе, то - как? Я ведь еще не умею по-другому… Зато помню, как надо не дышать, балансируя на самом краю. И целый мир могу разменять одной мелкой монеткой за право услышать – «милая моя»… *вздох*

Как выход – кома-спячка… Попытка пережить зиму… Третья. Последняя?

Я могу быть… наверное… и даже сколько захочу… может быть… навсегда…

А лучше – убей сразу. Поцелуем. В висок. Навылет. Или ласково убаюкай, оберни теплым шерстяным одеялом в толстый кокон и оставь гнить до весны, в надежде, что - может быть, я вдруг превращусь в бабочку, яркую и счастливую до невозможности…

Декабрь… белоснежные клетки зимы превращают кровь в сверкающие кристаллики вечности… правда, все, хотя бы немного смахивающее на сосуды, похоже, дало серьезную течь…

Поэтому я сижу на кухне, укутавшись пледом, покорно пью теплое молоко, ем мед и приторно улыбаюсь… Так и буду тут сидеть. Бессонница обойдется и без моей компании.

Полночь. Забавно...

…молочный шоколад, кофе и одинокая свеча... сижу за кухонным столом в полумраке... мягкие тапочки, теплый плед, зимний вечер - эти бесконечные недосумерки-недорассвет... узор на застывшем окне... снег... Надо бы бросить привычку жечь свечи по ночам, но крохотный огонек дает хотя бы иллюзию того, что все, что снится тебе происходит со смной наяву...

Утро.

Будильник.

А я не сплю... Кто-то когда-то сказал кому-то, а может - и мне, что одиночество - когда у тебя есть телефон, а звонит будильник...

Спаааааать… Черт. Кошмары кошмарами… но можно сегодня я не пойду?...

Учеба. Ох...

Телефон опять молчит... уже не считаю день по секундам... Отвыкаю.

Назвали ежиком. Теперь старательно топорщу иголки, кажется, у меня шкурка наизнанку…

Усталость и постоянный недосып вылепились в маску с темными кругами под глазами и безжизненно осунувшимся лицом.

А пощечина левой хлестче.

На руках проступили вены...

Потрепанную душу прикололи тонкой английской булавкой с алой бусиной на кончике к обшарпанным и выцветшим от летнего солнца обоям с темными отпечатками рамок, чтобы не потерялась в беспорядке захламленной пожитками съехавшей Осени и остатками прошлого комнаты.

А что тут такого…? Садик. Прямо на подоконнике, на котором так удобно сидеть по ночам, завернувшись в теплое пуховое одеяло, болтать ногами и смотреть на Луну… На Луне живет человечек. Каждую ночь в крохотных окошечках его домика зажигается огонек, а из меленькой трубы на черепичной крыше идет дым. Иногда Лунный Человечек сбрасывает мне лесенку из тонких лучиков и я забираюсь к нему наверх, по дороге собирая в карманы своих широченных штанов крохотные звездочки… Из них получаются весело звенящие сувенирки, я потом дарю их случайным прохожим на улицах. Они мечтательно улыбаются… наверное, каждый из них мечтал когда-нибудь попасть в гости к Человечку и получить такой вот подарок, особенно под Новый Год… Только на самом деле у него под Новый Год много-много важных забот – нужно до блеска начистить каждую звездочку, даже самую маленькую, и проверить, прочно ли она держится на черном бархате Праздничной Ночи. Еще нужно приготовить подарки, и запасти побольше задорного праздничного смеха и радужных искорок для фейерверков… Еще напечь пирогов и позвать нужных гостей. А еще поймать Комету, которая почему-то под Новый Год всегда убегает.

В домике Лунного Человечка за печью живет Лунный Кот… Он, правда, больше похож на пушистое облако, но с хвостом, ушками и усами… и задорной улыбкой.

У них часто гостит Бродячий Свет, приходит почти под утро, тихонько скребется в дверь… Лунный Человечек впускает его, поит горячим чаем с малиной… Бродячий Свет чинно распрямив спину усаживается на уютный плюшевый диван, ласково чешет меня за ушком, красит пыль пушистым серебром, отчего она становится похожа на снег… А Лунный Кот однажды сказал, что вовсе не на снег ни на какой, а на маленькие-маленькие кусочки зефира и хитро улыбнулся в усы. Лунный Человечек тоже улыбнулся. А на другую ночь принес откуда-то большущую коробку с этим самым... зефиром. Вкусно!

Ровно в полночь Лунный Человечек надевает смешную пижаму с медвежатами и колпак с бубенцом. Он садится на кровать, взбивает для Кота самую большую подушку и зовет нас слушать Утренние Сказки.

Лунный Кот говорит, что он придумал их прошлой зимой, когда одна маленькая девочка долго сидела на подоконнике и плакала, а потом заболела. Вот он и придумал для нее Сказки.

Пока мы устраиваемся в маленькой гостиной каждый со своей чашечкой, незаметно приходит время Тихих Сумерек… Они виснут на ветках в садике и смешно ворчат… Хотя им скоро становится скучно, и они расползаются кто куда темным ковром.

Бродячий Свет под утро вежливо прощается и уходит тихонько, оставляя открытым окно, чтобы усталая Ночь непременно зашла погреться. Она, эта Ночь, очень любит кофе, который варит Человечек, и всегда заглядывает, чтобы немного поболтать и выпить чашечку…

На маленьком столике, тепло потрескивая, догорают свечи. Мечты посапывают у камина как котята… Лунный Человечек рассказывает сказки. Лунный Кот ласково мурлычет, свернувшись рядом пушистым клубочком.

В окошко заглядывает Ночь… Через пять минут солнце устроит целый потоп света, и она спешит к нам в гости, пить свой кофе и рисовать новые сны. А еще сегодня она приносит растопку для камина и маленький кусочек Зимы… совсем как сливочное мороженое в стаканчике… У нее рукавичка на левой руке совсем заледенела, но она весело улыбается…

…а ты спи, маленькая… Завтра мы испечем большой вкусный торт с шоколадом и пойдем в гости к Лунному Человечку, почтальон вчера принес открытку…